На финансовых рынках понятие «стоимость» недорого стоит.

Для большинства людей стоимость – пробный камень. Финансовые аналитики, изучая бухгалтерские документы компании, пытаются оценить стоимость. Они рассчитывают ликвидационную стоимость (дисконтированный денежный поток) и рыночную стоимость. Экономисты пытаются смоделировать стоимость при прогнозировании роста. В классических валютных моделях входными показателями выступают разность между цифрами инфляции в зонах действия Доллара США и Евро, показатели роста, процентные ставки и другие переменные. Это делается для оценки идеальной «средней» стоимости, к которой, как полагают экономисты, со временем возвратится обменный курс.

            Получается, что стоимость – это рациональная и разрешимая функция информации. При наличии определенной информации о некотором активе – акциях, облигациях или паре шерстенных брюк – любой человек может определить стоимость этого актива; кто бы не взялся за это дело, он прейдет к одной и той же цифре. Цены могут колебаться вокруг этого значения, которое парой трудно рассчитать, но оно всегда существует. Это некоторое среднее значение, нечто определенное в хаосе противоречивой информации. Людям удобно думать, о стоимости в таком ключе. Человеческой природе претят неопределенность, неустойчивость, непредсказуемость. Людям нравится иметь некий средний эталон, на который они могут равняться, некую цель, даже если это и движущаяся цель.

            Но насколько полезна эта концепция на самом деле? Какова стоимость компании? Читатель ответит, что это цена которую рынок в своей коллективной мудрости присваивает данной компании. Самым распространенным показателем рыночной стоимости выступает отношение капитализации к прибыли компании (общепринятое английское обозначение – Р/Е). Для примера вновь обратимся к Cisco Systems, самому характерному «Интернет-пузырю». Во время максимальной стоимости ее акций индекс Р/Е достиг фантастический величины – 137. Любой инвестор, действительно веривший, что эта компания имеет такую стоимость, и потому рискнувший купить ее акции, должен был рассчитывать и на продолжения такого же роста прибыли в течение, по меньшей мере 10 лет. Если так, то рыночная стоимость Cisco превысила бы объем всего производства США за год в денежном выражении. После того, как «пузырь» лопнул, история, конечно, изменилась. Индекс Р/Е компании Cisco в самой низкой точке рынка (начало 2003 года) упал до 26. Но что странно: к тому времени рост ее прибыли в действительности был выше, чем в дни в «пузыря», и составлял 35%. В чем тут дело? В том, что изменились не бизнес основы Cisco, а аппетит рынка к технологическим компаниям который служит такой же частью подлинной стоимости компании, как ее баланс или движение денежных средств. Так ли? Будь это справедливо, «истинная» стоимостьCisco менялась бы каждый месяц, каждую неделю, каждый день и даже еже моментно на фондовой бирже. А если стоимость столь переменчива, то какая практическая польза от нее инвестору или финансовому аналитику, решающему, продавать или покупать акции? И какая польза от модели оценки, если при каждых новых вычислениях в ней появляются новые параметры?

            В таком случае стоимость, возможно, будет функцией себестоимости – себестоимости производства стальной болванки, себестоимости замены заводы, себестоимости покупки отдельных частей компании после ее распада. Однако возникают дополнительные вопросы. Какова себестоимость программного обеспечения Microsoft Office? Это просто: нужно проссумировать последний бюджет разработки пакета, накладные расходы, уплаченные налоги и операционные расходы соответствующего подразделения компании Microsoft. Но как включить в эту цифру себестоимость предыдущих версий пакета Office, без которых последней версии просто не было бы? И как быть с себестоимостью операционной системыWindows, основного программного обеспечения, без которого не может работать Office? Как быть с себестоимостью инсталляции и после продажного обслуживания пакета Office на компьютерах миллионов пользователей, без которых компания не получила бы столь важную для своего роста экономию за счет масштабов производства? Такие вопросы, достаточно трудные в производственной экономики прошлого, становятся вообще неразрешимыми в нашей современной информационной экономике, где из рук в руки переходя огромные деньги всего лишь за право использовать чьи-то нематериальные идеи. И даже если бы мы сошлись на какой-то определенной цифре себестоимости, по какой формуле нам рассчитывать на основе этой себестоимости цену продажи? Мы постоянно видим, как субъекты рынка вынуждены продавать свой товар ниже себестоимости. Цена платья может упасть на 90% всего лишь потому, что в конце сезона с витрины, где оно весело в начале сезона, его перенесли на вешалку уцененных товаров.

            И опять согласится читатель, и опять найдет новой возражение: интеллектуальная собственность и финансовые активы относятся к неким иллюзорным позициям. А как насчет материальных активов? Никто не станет спорить, что цены на товары столь же (если не больше) нестабильны, как и цены на акции. Хлопковые цены колебались так бурно, что возникали очень серьезные сомнения в том, имеют ли смысл такие стандартные параметры оценки, как среднее значение и дисперсия. И какая «истинная» стоимость серебра могла быть зимой 1979 – 1980 годов, когда всего за шесть недель цены почти утроились? Не надежнее и цены на недвижимость. Каждый, кому доводилось покупать или продавать дом или квартиру, знает, что «средние» цены не имеют значения: они основаны всего на нескольких продажах в данном районе и могут измениться в течении дня. Но даже и эти цифры удивляют причудливыми кульбитами: в конце 1990 – х годов цены на лондонскую недвижимость выросли более чем в 2 раза. Цена на жилой фонд на столько стали отличается от его «истинной» стоимости, что одна предприимчивая строительная фирма реконструировала бывший общественный туалет и продала его как маленький «коттедж» приблизительно за 125000 фунтов стерлингов – сумма более чем в шестеро превышающая средние лондонские расценки.